Не лучше ли всегда быть осторожным? Многие ее более раскрепощенные подруги всегда имели с собой в сумочке что-нибудь в таком роде.

Он увидел напряженное на миг лицо девушки и прислонился к нему губами, дразня ее короткими быстрыми поцелуями, пока она не смягчилась вновь.

– Хватит хмуриться! – прошептал он.

– Заставь меня прекратить!

– С удовольствием. Но сначала я хочу посмотреть на твое тело.

Он стащил через голову ее розовый свитер и издал вздох удовольствия, увидев, что было под ним. Прозрачный бюстгальтер с розочками был исключительно элегантен, а ее темно—розовые соски выглядели так, словно являлись продолжением цветов.

– Красота, – прошептал он. – Великолепно. Ты всегда носишь такое изящное нижнее белье? Ты надела его специально для меня?

Ей было приятно это услышать, но ответила она мягко, без вызова.

– Всегда.

Она просунула пальцы под его рубашку и начала водить ими по его нежной коже, потом остановилось на его маленьком твердом соске и начала вращать пальцем вокруг него.

Он закрыл глаза.

– Очень хорошо.

Его горячий шепот вдохновил ее на продолжение.

Она начала расстегивать его рубашку. Она не делала такого рода процедур уже давно, но не была и полным новичком. С наслаждением, пуговица за пуговицей, оголяла она его грудь, пока не сняла рубашку и не кинула ее на пол. Наклонив голову, она начала нежно покусывать его сосок, а он застонал и закачал головой. В следующую секунду он захотел ее раздеть, раздеть стремительно, раздеть яростно. Никогда не был он так поглощен раздеванием женщины. Никогда не получал он такого удовольствия от того, что женщина лежит перед ним обнаженная. Он снял юбку, чулки, трусики, а затем изящным движением развязал розовую ленту, вплетенную в косу.

– Это похоже на распаковывание подарка в день рожденья, – сказал он, смотря, как ее волосы спадают на плечи и на миниатюрную грудь.

Она поцеловала его сосок и почувствовала, как он вздрогнул.

– Когда у тебя день рожденья?

– В августе, – пробормотал он, скидывая туфли и ловко освобождаясь от прочей одежды.

Август еще не скоро. Она мимолетно подумала о том, будут ли они любовниками до той поры? В этот момент он лег на кровать и затащил ее на себя. Их теплые тела слились, он начал ее целовать, а Ева окончательно перестала думать о чем—либо. Он целовал ее, он ласкал ее опытными пальцами и губами, и она поневоле начала вскрикивать от наслаждения. У него было такое чувство, словно это первая женщина, с которой он занимается любовью, она же вдруг подумала, что его способы обольщения так отточены, как отточена кисть у художника или перо у писателя.

Неожиданно его глаза засияли жарким, грозным огнем, когда он навис над ней, а она на мгновение почувствовала необъяснимый страх, когда он, наконец, вошел в нее одним медленным нежным толчком. Он страстно намотал прядь ее волос на палец, почувствовав, как она прижалась к нему.

– Тебе нравится?

– О, о… Это…

Но вскоре все слова были забыты. Ее ногти впились в его плечи, ее ноги гибко обхватили его спину.

Он издал стон наслаждения.

– Ну так как?

– Да!

Он продолжал двигаться там, внутри, пока она не почувствовала, что умирает от удовольствия. Наконец, наслаждение дошло до своего пика, и ее поразила сила этого наслаждения. Тело ее продолжало трепетать, чувствуя, как он вздрагивает в ее объятиях.

Некоторое время они лежали, их распаленные от счастья тела были неотделимы. Но вот он поднял свою темную голову, поцеловал кончик ее носа и посмотрел на нее сверху вниз, с усталой улыбкой на лице.

– Ну? – вздохнул он.

Они встретились глазами.

– Ну?

Он засмеялся. Его низкий, приятный смех говорил ей, что она в безопасности, одновременно напоминая ей, что она нырнула в омут с головой. Но что случилось, того уже не исправишь, не так ли? Она не знала о нем практически ничего. Она не знала, какое у него чувство юмора, каков его любимый цвет, не знала даже, где он жил. Когда начинаешь крутить роман с человеком, с которым только что познакомился, никогда не скажешь определенно, что ждет тебя в будущем.

Он поцеловал ее, а его тело вновь напряглось. Инстинктивно он захотел продолжить движения, но Ева заставила его остановиться, предусмотрительно поднеся палец к губам.

– Аккуратней.

Он сразу это понял и медленно вышел из нее, а его краткий вздох сожаления заставил Еву лечь на подушку с удовлетворенной улыбкой на лице. Ее волосы разметались, похожие на диковинные спутанные водоросли.

– Позволь мне сходить в ванную, – тяжело вздохнул он, задерживая взгляд на ее белой румяной наготе, – оставайся здесь.

Никто на свете не смог бы заставить ее сейчас уйти.

Она никуда не собиралась уходить и не могла себе даже представить, что захочет куда—то уйти. Она уйдет лишь тогда, когда ей придется это сделать, но сейчас она не хотела даже думать об этом. Она мечтательно глядела в высокий потолок, пока Лука не вернулся в комнату и не присоединился к ней в кровати.

– Ты, – проговорил он, целуя ее плечо, – просто прелесть. Красотка.

Она неистово притянула его к себе, и он очень быстро вошел в нее, но сам любовный процесс оказался долгим, медленным, сладким, не поддающимся описанию. Когда все завершилось, она плотно прижалась к нему, борясь со сном.

Он нежно ее потряс.

– Тебе еще надо на поезд?

– Нет.

– А, понятно, – проговорил он, – так поезд был твоей отговоркой, не так ли, моя славная?

– Ну…

Теперь она не хотела вырываться на свободу. Она положила голову ему на грудь, но он все—таки дотянулся до ящика, достал часы и улыбнулся.

– Прости меня, сага. – Он зевнул. – Я должен сделать один очень—очень быстрый звонок по телефону.

– Не уходи.

Этот телефонный звонок вернул ее обратно на землю, пока она лежала и слушала, как он разговаривал на итальянском. Бог знает, что он говорил и с кем.

Это была мелочь, но, может, именно она помогла ей забыть о ее несбыточных мечтах.

У Луки была своя жизнь в чужой стране, а она была лишь крошечной частичкой его жизни. И кто знает, как надолго? Может быть, не дальше следующего утра.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Ева открыла глаза и на долю секунды задумалась, где она находится. Она видела очертания лондонских крыш через незанавешенное окно, видела и мужчину, спящего рядом. Она почти не чувствовала собственного тела, может быть, ощущала одну только сладостную леность, последний признак долгой и бурной ночи. Бесшумно повернув голову, она посмотрела на него. Он был прекрасен во сне. Размеренное дыхание поднимало и опускало хорошо развитую волосатую грудь. Его голова чуть повернулась набок, рука подпирала лицо, длинные ресницы, отбрасывая тень, создавали две темные арки. Возникал удивительный контраст с освещенными участками золотисто—оливковой кожи.

Снова уставившись в потолок, она издала легкий вздох. Понять это можно было двояко: и как удовлетворение, и как сожаление, что ночь позади. Давненько, однако, не попадала она в острые любовные приключения, а в подобной ситуации вообще никогда не бывала – отбросившая все запреты и занявшаяся любовью с человеком, который, по его собственным словам, был "почти посторонним". Надо сказать, у нее почти не было отношений с мужчинами… Внезапно ее поразил факт, что последний раз это было два года назад. Тогда все было иначе. Длительная подготовка к любовной связи, которая, она была уверена, скоро закончится, а у нее так и не будет определенности в чувствах.

Для нее это было жутко нехарактерно: хладнокровная, спокойная, здравомыслящая Ева Питерс – и вдруг ныряет в постель. И потому только, что находит человека неотразимым. С ним же такое наверняка случается постоянно.

– Почему ты нахмурилась, сага? Я думал, мы распрощались с плохим настроением еще прошлой ночью.

Она вздрогнула. Мысли так поглотили ее, что она и не заметила, как он проснулся. Между тем черные глаза, затененные опущенными ресницами, уже несколько секунд вели скрытое наблюдение. Его развитое тело привольно раскинулось, подобно тигру под утренними лучами солнышка. Выглядел он расслабленным, но за этим скрывались затаенная сила и власть.